Макеевский металлургический комбинат

РЕВОЛЮЦИЯ И РАЗРУХА

 После спада революционной волны в 1907— 1910 гг. рабочий класс вновь начал борьбу за свои права. Активными участниками революционного движения стали рабочие макеевских заводов. На свой первый массовый митинг после периода царских репрессий они вышли в декабре 1910 года. В 1913 году по инициативе работников механического цеха, возмущенных действиями мастера-француза, стрелявшего в рабочих, вспыхнула забастовка, охватившая весь завод. 17 октября 1913 года на самой высокой трубе мартеновского цеха взвился красный флаг, на котором были вышиты слова: «Рабочие, проснитесь!» Администрация просила, уговаривала, сулила большое вознаграждение, но ни один человек не согласился снять поднятый рабочим Петром Мазуркевичем красный флаг. Так и реяло весь день над Дмитриевском алое полотнище с революционным призывом. (Имя того, кому полиция помогла снять флаг, не назвали, и этого человека увезли из города.) В 1914—1915 гг. на заводе происходили забастовки с требованиями прекращения империалистической войны.

15 апреля 1915 года рабочие всех цехов, 3370 человек, прекратили работу. Они выдвинули следующие требования:

1. Повышение заработной платы на 25%.

2. Перевод больницы на старое положение.

3. Добавление 10 минут ко времени для завтрака.

4. Улучшение условий в бане.

5. Обеспечение кипятком всех цехов.

6. Удаление Вильмота (мастер).

7. Уплата всем рабочим доменного цеха в праздники полуторной упряжкой.

После обсуждения этих требований в заводоуправлении было вывешено объявление с отказом в прибавке 25% к зарплате всем без исключения рабочим, а также по п.п. 3, 6 и 7. Неделю продолжалась забастовка, но правительство ответило лишь решительными мерами по ее прекращению: привлекло казаков и немедленно мобилизовало многих рабочих в армию для отправки на фронт.

В ночь на 9 января 1917 года на заводе была обнаружена прокламация социал-демократической партии с призывом ознаменовать день 9 января однодневной забастовкой. Утром рабочие предъявили заводоуправлению ряд требований и прекратили работу. Забастовало около 2200 человек. (На заводе на тот момент работало 5648 человек: 1963 военнопленных и часть рабочих, занятых в непрерывном производстве, не участвовали в забастовке.) Заводоуправление жестко отреагировало на требования забастовщиков: лицам, не явившимся на работу до утра 12 января, пригрозило расчетом. Угроза голодного существования сработала, и 11 января вечерняя смена приступила к работе в полном составе.

Политические события в стране не обошли стороной Дмитриевск. 5(18) марта создается Макеевский совет рабочих и солдатских депутатов, как один из подрайонных советов Таганрогского района. Он был тесно связан с областным комитетом советов Донецкого и Криворожского бассейнов и с самого начала находился под влиянием большевиков, которые на перевыборах в июле 1917 года получили большинство голосов. В июле 1917 года совет объявил, что считает возможным отдавать администрации предприятий предписания и вторгаться во внутренний распорядок жизни заводов. 9 августа началась забастовка служащих, с целью принудить дирекцию принять сокращенный (до 6 часов) рабочий день. Дирекция в этом отказала. Петроградский комитет общества «Унион» телеграфом передал главному директору господину Тостивену указания: увольнять всех служащих, не приступивших к работе. Предписывалось: произвести с ними расчет, выдав жалованье по день увольнения; уволенным, занимающим квартиры от Общества, предложить освободить таковые к первому сентября; списки уволенных военнообязанных направить воинскому начальнику; просить защиты для желающих работать.

10 октября 1917 года, в ответ на увольнение рабочих медницкой мастерской и пятидесяти женщин из мартеновского цеха, был избран стачечный комитет. Воинские начальники отреагировали требованиями — объявить Донецкий бассейн на военном положении, объявить всех агитаторов военными преступниками и изменниками с применением к ним самых строгих наказаний; установить твердую власть на местах.

6 декабря 1917 года главный директор доложил окружному инженеру Макеевского горного округа: «Ввиду финансовых затруднений, вызванных условиями настоящего момента, общество «Унион» вынуждено временно, с 10 декабря, прекратить работу в принадлежащих Макеевском сталелитейном, Макеевском старом и новом труболитейных заводах и Харцызских трубном и чугунолитейном заводах

Декретом Совнаркома в декабре 1917 года все крупные предприятия были национализированы. Рабочие национализированных предприятий, проявляя инициативу и творчество, преодолевая саботаж капиталистов и их челяди приступили к организации производства.

Рабочее правление Макеевского завода организовало пуск двух доменных печей и одной мартеновской печи, а завком постановил: «Вести решительную борьбу с саботажниками и своим трудом полностью добиться восстановления завода». Ворвавшиеся в город казачьи части генерала Каледина в декабре 1917 года разогнали совет, часть членов исполкома была арестована. Горняки и металлурги оказали вооруженное сопротивление. Это вызвало ярость казаков. Особенно свирепствовали сотни под командованием есаула Чернецова.

В январе 1918 года город был освобожден от казаков. Совет рабочих и солдатских депутатов, рабочее правление образованного промышленного угольно-металлургического комбината приняли все меры по обеспечению работы завода. Это было чрезвычайно трудно. Но это было только началом трудностей.

Начавшаяся гражданская война привела и без того отсталое народное хозяйство в состояние крайнего упадка. Из-за резкого снижения добычи железной руды и угля, а также крайне расстроенного состояния железнодорожного транспорта, подвоз сырья был нарушен, а затем и вовсе прекратился. На заводе едва «бился пульс» у доменных и мартеновских печей, в одну смену работали прокатные станы.

В 1918 году в город вступили немцы. Они и назначили управляющим завода юриста Лосева. Нанимать рабочих на завод стали только по указке нового директора. Неблагонадежным, замеченным в участии в забастовках, места не находилось.

Власть кайзеровской Германии продержалась до 1919 года, когда немцы поспешно ушли из Донбасса. В Макеевке вновь был избран совет во главе с большевиком Рябцевым, но и ему не удалось долго продержаться. В город ворвалась банда есаула Чернецова. Начались аресты, расстрелы, грабежи. Еще больше ухудшилось положение, когда в город вступили деникинские войска. Как вспоминали мастер мартеновского цеха Безноскин и рабочий цеха рельсовых скреплений Танин, «... белые в апреле 1919 года вывозили с завода цветные металлы, разграбили материальный магазин». Казачья и белая власть твердо держалась до октября 1919 года, но к 31 декабря в городе, как и во всем Донбассе, была восстановлена Советская власть.

В 1919 году завод-гигант замолчал. Не ревели заводские гудки, не слышался стук пневматических дятлов-долот в котельном цехе и тяжелое дыхание доменных печей замерло; остановились коксовые печи. Часть металлистов ушла на фронты гражданской войны, часть разошлась по селам, а оставшиеся на заводе делали зажигалки.

Многократная смена властей не прошла для завода бесследно. Практически все пригодное для работы оборудование белые при отступлении вывезли с собой. Проявляли признаки жизни лишь вспомогательные цехи предприятия. Когда гул гражданской войны постепенно стал затихать, были предприняты неоднократные попытки возобновить работу завода, оживить его основные цехи. Успехом потуги не увенчались, т. к. неналаженность транспортного обеспечения и другие веские причины не давали возможности накопить нужное количество руды и прочего сырья, необходимого для бесперебойной работы предприятия. Турбинная же электрическая станция не прекращала действовать в течение всей гражданской войны и позднее в период консервации.

ЕСЛИ НЕ МЫ, ТО КТО ЖЕ!

В 1920 году отгремели последние залпы гражданской войны. Страна возвращалась к мирным будням. Как это было трудно. Заводы и шахты комбината стояли. Квалифицированные рабочие еще не вернулись на предприятия. Надвигался голод. Особо решительных мер требовал возросший бандитизм. Для этих целей на заводе и рудниках стали создаваться отряды самообороны. Но несмотря ни на что нужно было пускать завод. И было это заботой самих заводчан.

В 1921 году при Центральном правлении тяжелой индустрии Юга России (ЦПТИ) была создана комиссия, обследовавшая заводы и разработавшая план восстановления металлургической промышленности. По этому плану главные силы и средства направлялись на те из заводов, которые легче было восстановить — Днепродзержинский, Донецкий, им. Петровского, Макеевский и Енакиевский переводились в состояние активной консервации, чтобы при первой необходимости их можно было ввести в строй. Нельзя не сказать добрых слов о деятельности малочисленных тогда партийной и комсомольской ячеек. Все понимали трудности, но никто не хотел произносить слово «консервация». Завод должен был жить и работать. Коммунисты выдвинули лозунг: «Если не мы, то кто же!» Они собирали людей на субботники, монтировали оборудование, готовили к пуску агрегаты. Все приходилось делать вручную: конструкции склепывали молотами, металл рубили зубилами. Было холодно и голодно. Но дело двигалось. В июне 1923 года началась частичная прокатка мелкосортного железа из старых запасов болванок, позже была пущена мартеновская печь. Это временное оживление мартеновского и мелкосортного цехов продолжалось до декабря 1923 года. Быстрое развертывание производственных цехов началось в 1924/25 операционном году (операционный год начинался с 1 июля), когда после небольшого подготовительного периода большинство производственных агрегатов стало работать полным ходом.

Важную роль в восстановлении нашего предприятия сыграл И. П. Бардин. Он работал главным инженером Енакиевского металлургического завода, а затем был направлен в Англию и Германию для изучения опыта работы доменных печей. По возвращении из командировки правление «Югостали» предложило ему работу главного инженера на Макеевском металлургическом заводе. Вот что пишет в своих воспоминаниях академик И. П. Бардин: «Я согласился работать главным инженером Макеевского завода и рудников и в июле 1924 года выехал в Москву для утверждения в этой должности и для получения инструкций по пуску и развитию завода. В Москве дали указание, что никаких доменных печей в Макеевке пускать не следует. Нужно лишь ввести в действие прокатные цехи, электростанцию и мартены. Возможно, такая установка была связана с неудачами в пусках доменных печей, которые то и дело останавливались из-за недостатка углей для коксования. Однако мое непосредственное начальство — «Югосталь» в лице председателя правления Иванова заявляло, что было бы хорошо пустить и доменную печь. На местах, в Донецке и Макеевке, все также стояли за скорейший пуск доменного цеха. На первых порах мы строго следовали указаниям Москвы. Пуск завода намечали осуществить 15 августа 1924 года. Этот год стал переломным. Требовалось, прежде всего, пустить газомоторы, которые находились в отдельном здании в довольно хорошем состоянии. Но для этих газомоторов требовался газ, который было решено получать от генераторов, работающих на коксе. Два газомотора по 1000 киловатт давали постоянный ток, напряжением 500 вольт, который распределялся по всему заводу и обеспечивал прокатку.

К 15 августа все было подготовлено, и поскольку завод имел большое количество старой, непрокатанной снарядной заготовки, пуск завода мог ограничиться на первое время работой станов «280» и «330», вводимых в действие попеременно. И вот, со всей присущей таким случаям торжественностью, завод пустили. В очень красивом по тому времени здании прокатного цеха состоялся митинг. Были прокатаны первые слитки металла, после чего во все концы мы послали телеграммы, извещающие, что Макеевский завод пущен в ход и приступил к прокатке металла.

Надо сказать, что такого рода телеграммы заводом рассылались не впервые, но после небольшого промежутка времени он снова замолкал. Правда, один цех, труболитейный, расположенный особняком, почти всегда работал.

За прокатным цехом намечалось пустить мартен. Сталелитейный цех Макеевского завода, в отличие от Енакиевского, обладал большими преимуществами: он имел электропечь в полторы тонны и неплохие кадры литейщиков фасонного литья. А так как это дело мне было малоизвестно, то я с удовольствием им занялся. Дальше на очереди была доменная печь, которую мы все же потихоньку готовили к пуску, приводили в порядок воздушные машины, электрическую часть хозяйства, печь, литейный двор, ковши. Подготовили даже загрузочные средства. Так что достаточно было приказа «Югостали», и печь немедленно была бы задута. К тому же работа газомоторов на газе, получаемом путем газифицирования кокса, могла привести к их выводу из строя. К этому времени коксовые заводы давали достаточно кокса, а рудный двор был до отказа набит рудой. Короче говоря, все благоприятствовало скорейшему пуску домны, и я считал преступлением не воспользоваться таким положением.

В начале ноября мы с секретарем Донецкого обкома партии и директором завода отправились в Харьков и заручились согласием не препятствовать пуску нашей печи, если таковой «почему-либо» произойдет.

И он произошел! Наступил долгожданный день 7 ноября 1924 года. По случаю пуска домны собрались 5 тысяч рабочих с семьями и много гостей. Открыл митинг председатель завкома профсоюза В. Г. Радченко. Почетное право зажечь возрожденную домну было предоставлено комсомолке Варе Жуковой. Печь была задута, газомоторы переведены на доменный газ и только пара газогенераторов была оставлена в резерве — до пуска второй доменной печи. Самовольный пуск домны не остался незамеченным. Из Москвы последовали выговоры руководству завода и правлению «Югостали». Но печь шла хорошо, и через некоторое время та же Москва начала торопить с пуском второй и третьей печей. О выговорах речи уже не было. Вторую печь пустили месяца через три после первой».

Одновременно с доменными печами начинали действовать и другие агрегаты. Влияние нескольких лет простоя сказалось больше всего на старом прокатном цехе, для ремонта которого не хватало средств, отпускаемых на консервацию завода. Из четырех станов старопрокатного цеха в августе 1924 года был пущен один кровельный стан № 4. В августе кроме кровельного стана возобновил работу мартеновский цех (коксовый газ к которому подвели по газопроводу, проложенному для этой цели еще до революции). К концу года уже действовало три мартеновских печи. Были пущены прокатные станы — новые, электрифицированные, находившиеся в отдельном здании, и старые, работавшие от паровой машины, а также листопрокатный цех толстых и тонких листов. В апреле 1925 года была задута доменная печь № 2, в мае — доменная печь № 1 на ферромарганце. К концу 1924/25 операционного года мартеновский цех уже работал с полной нагрузкой, имея пять печей в работе и одну в резерве. Мелкосортный приблизился к максимальной нагрузке, так как за исключением одного листового стана, работавшего в две смены, прокатка шла в три смены. Производство железнодорожных накладок и подкладок было сосредоточено на Макеевском заводе, который выполнил ряд крупнейших заказов для Народного комиссариата путей сообщения.

Успех тружеников был замечен и отмечен. В мае 1925 года группа работников завода была награждена орденом Трудового Красного Знамени Украинской республики. (К сожалению, мы не можем сегодня назвать имен первых орденоносцев, поскольку архивы их не сохранили.)

Полистаем еще воспоминания академика И. П. Бардина. «...Завод занял ведущее положение в отечественной металлургии. В то время требовался сортамент «широкого рынка», т. е. предназначенный для мелких кустарей и крестьян. Профиль прокатки завода очень хорошо отвечал этому. Жаль только было, что отсутствовал проволочный стан.

Об обстановке в Макеевке следует сказать несколько слов. С начала Октябрьской революции Макеевский завод почти не работал. Французы, которые занимали здесь почти все руководящие посты, были значительно хуже бельгийцев: белоручки, любившие подхалимство и лесть, неработоспособные, они подбирали себе таких же работников, которые в первую очередь прислуживали им и преклонялись перед французской техникой. В одном отношении Макеевский завод был похож на Енакиевский — бессистемным оборудованием цехов и отсутствием какого-либо единого плана развития. Главным инженером завода был Г. А. Осецимский, прекрасный человек. Какими судьбами он попал после революции в Макеевку, мне не известно. Он понимал, что в такое время ему трудно будет справляться с организацией работы завода, и свое место уступил мне даже с облегчением. В качестве своего помощника я взял Максима Власовича Луговцова». Кстати, в одном из номеров журнала «Металлург» за 1937 год рассказывалось о проводимых на заводе «Красный выборжец» профессором Г. А. Осецимским работах в направлении бесслитковой прокатки черных металлов.

М. В. Луговцов, будущий академик, в дальнейшем внес очень большой вклад в развитие завода. Ему, рабочему доменного цеха Юзовского завода, единственному из учеников Юзовской начальной школы, удалось до революции выбиться в инженеры. Сын рабочего-доменщика учился заочно, сдавал экзамены экстерном. Большой опыт работы на производстве, в организации труда и ведении доменного процесса, приобретенный в «куракинской академии» (речь идет о знаменитом доменщике М. К. Курако), а потом у И. П. Бардина, помог ему защитить диплом инженера и стал неоценимым при работе главным инженером Юзовского, а затем Макеевского завода. Впоследствии Максим Власович Луговцов стал крупным ученым, действительным членом Академии наук Украины, директором Института черной металлургии.

Период 1924—1927 гг. прошел в оживленной работе по пуску в ход всего оборудования. Значительной реконструкции подверглась доменная печь № 1. Мартеновские печи № 5 и 6 были переоборудованы с 40 на 60 тонн. Серьезные работы велись на стане «850». На нем отремонтировали паровую машину, для которой построили пароперегреватель, перестроили нагревательные печи, снабдили стан гидравлическим вталкивателем. Было отремонтировано здание. С пуском стана «850» восстановление завода завершилось.

В состав комбината в этот период входили: завод с 8 крупнейшими цехами, 3 доменными и 6 мартеновскими печами, 10 шахт, два труболитейных завода, химазотный завод, коксовые печи, кирпичный и шлаковый заводы. К середине 1927 года общее количество рабочих на одном только заводе доходило до 10 тысяч человек. Была успешно выполнена производственная программа 1926/27 операционного года: выплавлено чугуна передельного 7 млн пудов, литейного — 2,3 млн пудов, стали мартеновской — 9,2 млн пудов, стали электрической — 68 тыс. пудов, готового стального литья — 92 тыс. пудов; выпушено готового сортового железа — 3,7 млн пудов, железнодорожных скреплений — 236 тыс. пудов, кровельного и листового железа 860 тыс. пудов. В 1928/29 операционном году чугуна передельного дали на 20,4% больше довоенного уровня, количество выплавленной мартеновской стали увеличилось на 39%; проката — на 66,6%.

Завод вышел на довоенный уровень производства и даже превзошел его. Это было замечено не только в стране, но и за ее пределами. Акционер Макеевского завода Вивье прислал из Парижа на имя управляющего Макеевского промкомбината Кириллкина письмо, в котором спрашивал, когда будет пущен его завод, а если он уже пущен и работает, то когда ему, «хозяину» можно будет получать дивиденды? Удивительно не то, что капиталист требовал поделить с ним прибыль, а то, что все иностранные акционеры больше десяти лет полагали, что их помощь в борьбе с разрухой играет решающую роль.

Небезынтересно отметить и такой факт. В 1925 году на заводе работало всего шестнадцать инженеров и шесть техников, однако технические вопросы решались грамотно. В этот период макеевцы даже помогали восстановить доменную печь в Алчевске.

Вместе с восстановлением завода началась новая жизнь для его рабочих и жителей города. Об этом говорят некоторые факты и события того времени.

Макеевский завод за строительный сезон 1925—1927 гг. построил поселок «Советская колония» в 130 домов и большой квартал «Новая колония» в 22 дома. В 1926 году был основан питомник Маккомбината. В нем произрастаю до 103 тыс. деревьев (посадочного материала): калифорнийский клен, американский ясень, белая акация, тополь, около 2 тыс. плодовых деревьев. В оранжерее выращивались декоративные цветы. Для сохранения водоемов было посажено 70 тыс. высокорастущих деревьев и предполагалось посадить еще 50 тыс. Из деревьев питомника на «Советской колонии» были разбиты два сквера и огромный культурный парк на труболитейном заводе.

До революции Макеевка была небольшим поселком, тихим до получки, шумным в день ее получения. В 1930 году это уже был город с населением 110 тыс. человек.

При комбинате функционировал заводской клуб им. Томского, открытый для всех желающих. В 1927 году организовался хоровой кружок (руководитель Любомудров), состоявший из 60 человек. Планерной секцией клуба им. Томского, под руководством конструктора т. Плескова был выстроен планер, который 13 мая 1928 года прошел свое воздушное «крещение», легко оторвался от земли и хорошо планировал в воздухе. Было сделано 10 запусков.

Старожилы хорошо помнят, каким клубом располагали металлурги завода в довоенное время. Это было деревянное высокое здание с вместительным театральным залом, расположенное в глубине заводского парка культуры и отдыха. Здесь выступали артисты из Москвы и других городов. Приезжал сюда и секретарь ЦК КП(б)У Станислав Викентьевич Косиор, именем которого были названы театр и заводской парк.